УПОЛНОМОЧЕННЫЙ по ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА в Российской ФЕДЕРАЦИИ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АРХИВ Российской ФЕДЕРАЦИИ
ФОНД «ПРЕЗИДЕНТСКИЙ ЦЕНТР Б.Н. ЕЛЬЦИНА» ИЗДАТЕЛЬСТВО
«РОССИЙСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ»
МЕЖДУНАРОДНОЕ ИСТОРИКО-ПРОСВЕТИТЕЛЬСКОЕ, БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОЕ И ПРАВОЗАЩИТНОЕ ОБЩЕСТВО «МЕМОРИАЛ»
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ па ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ РАН
Редакционный совет серии:
Й. Баберовски (Jorg Baberowski),
Л. Виола (Lynn Viola),
А. Грациози (Andrea Graziosi),
A. А. Дроздов,
Э. Каррер Д'Анкосс (Helene Carrere D'Encausse),
B. П. Лукин,
C. В. Мироненко, Ю. С. Пивоваров, А. Б. Рогинский,
Р. Сервис (Robert Service),
Л. Самуэльсон (Lennart Samuelson),
А. К. Сорокин,
Ш. Фицпатрик (Sheila Fitzpatrick), О. В. Хлевнюк
ВЛАДИМИР ИЛЬИНЫХ
Хроники
ХЛЕБНОГО
ФРОНТА
ЗАГОТОВИТЕЛЬНЫЕ КАМПАНИИ КОНЦА 1920-х гг. в СИБИРИ
УДК94(47)(082.1) ББК 63.3(2)714 И46
Монография подготовлена в Институте истории Сибирского отделения Российской академии наук
Ильиных В. А.
И46 Хроники хлебного фронта (заготовительные кампании конца 1920-х гг. в Сибири) / В. А. Ильиных. — М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН) ; Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина», 2010. — 343 с.: ил. — (История сталинизма).
ISBN 978-5-8243-1406-9
В монографии анализируется хлебозаготовительная политика большевистского режима в конце 1920-х гг., в рамках которой был осуществлен переход от нэповских методов регулирования аграрной экономики к чрезвычайным. На основе широкого комплекса источников проведена детальная реконструкция хода заготовительных кампаний 1927/28, 1928/29 и 1929/30 гг. в одном из основных зернопроизводящих регионов страны — Сибири. Особое внимание автор уделяет рассмотрению поездки И. В. Сталина в Сибирь в начале 1928 г., генезису урало-сибирского метода хлебозаготовок, поведенческим стратегиям крестьянства.
УДК 94(47) (082.1) ББК 63.3(2)714
ISBN 978-5-8243-1406-9
© Ильиных В. А., 2010 © Российская политическая энциклопедия, 2010
Моему деду, сибирскому крестьянину Федору Герасимовичу Ильиных, посвящается
ВВЕДЕНИЕ
Проблема взаимоотношений крестьянства и государственной власти является одной из ключевых для понимания российской специфики. В ее рамках особую актуальность приобретает исследование отношений государства и сельского населения в переломные периоды отечественной истории. В конце 1920-х гг. в России был осуществлен переход от нэповских методов регулирования аграрной экономики к чрезвычайным и подготовлена политическая, правовая, организационно-экономическая, социальная, психологическая и кадровая база для проведения форсированной коллективизации. Выработка и апробация механизмов «чрезвычайщины» в первую очередь осуществлялись в сфере хлебозаготовок, которые представляли собой арену наиболее острых противоречий между правящим режимом и крестьянством.
Целостную картину функционирования и развития хлебозаготовительной системы невозможно реконструировать без детального изучения региональной специфики. Одним из важных хлебопроизводящих районов СССР в конце 1920-х гг. оставалась Сибирь1. Роль сибирского хлеба традиционно возрастала в условиях неурожая в европейской части страны2. Принципиальное значение для исследования хлебозаготовок имеет и такая специфическая черта аграрных отношений, как более высокая степень товарности зернового хозяйства сибирских крестьян. В регионе более ярко проявлялись многие особенности и противоречия как отдельных заготовительных кампаний, так и хлебозаготовок конца 1920-х гг. Край был своеобразным полигоном, где внедрялись новые методы заготовок. В начале 1928 г. Сибирь стала первым районом СССР, в котором с санкции И. В. Сталина началось уголовное преследование крестьян, не желающих продавать свое зерно государству по низким, по их мнению, ценам. В начале второй декады марта 1929 г. руководителям Сибирского края и Казахстана было предложено вслед за Уралом перейти к подворной разверстке «твердых» заготовительных заданий. Существенно доработанный в Сибири «новый» метод хлебозаготовок (позднее получивший название «урало-сибирского» или «завьяловского») в мае того же года распространили на другие районы СССР.
5
Изучение хлебозаготовительной политики советского государства в исследуемый период началось по горячим следам событий. Данной проблеме посвящалось множество статей и обзоров как в центральной, так и в региональной периодике, в которых подводились итоги очередной кампании или освещались отдельные аспекты реализации государственной политики в данной сфере. Проблемы проведения хлебозаготовок затрагивались в выступлениях на различных форумах лидеров большевистской партии и советского государства, региональных руководителей. По мере накопления исходного материала появлялись работы, в которых обобщался опыт нескольких заготовительных кампаний. В конце 1920 — начале 1930-х гг. была издана серия фундаментальных статистических ежегодников, содержавших детальную информацию по каждой заготовительной кампании3. Составной частью ежегодников являлась серия аналитических статей по проблемам хлебозаготовок и зернового производства.
На данном этапе развития историографии проблемы сделаны имеющие концептуальный характер выводы о восстановлении к 1927 г. отмененной в начале нэпа государственной монополии на оптовые хлебозаготовки, вытеснении частного капитала с хлебного рынка, централизации государственно-кооперативного заготовительного аппарата и переходе от рыночного механизма ценообразования к директивному (плановому). Данную точку зрения не оспаривал никто. Разница в позициях заключалась в том, что лидеры большевистского режима и руководящие работники государственных регулирующих органов оценивали победу над «рыночной стихией» однозначно положительно4, а специалисты, принадлежащие к либеральной экономической школе, считали, что подобная победа приведет к восстановлению «военно-коммунистических» методов хозяйствования5.
Значительно большую дискуссию в 1920-е гг. вызвала трактовка причин возникновения хлебозаготовительных кризисов периода нэпа. По мнению большинства аналитиков, включая сибирских, кризис 1925/26 г. возник из-за нежелания крестьянства продавать значительную часть произведенного зерна. Стимулы к его реализации снизились, поскольку увеличившемуся платежеспособному спросу деревни не было противопоставлено соответствующее предложение промтоваров. Л. Д. Троцкий, Е. А. Преображенский, В. Г. Громан видели причины сложившейся ситуации в том, что развитие промышленности в целом отставало от сельского хозяйства6, Н. Д. Кондратьев — в том, что форсирование капиталовложений в производство средств производства происходило в ущерб производству средств потребления7, А. Л. Вайнштейн в своих выводах исходил из проводившегося на практике одновременного и не соответствующего возможностям экономики увеличения фондов накопления (капиталовложения в
6
индустриализацию) и фондов потребления (рост доходов городского и сельского населения)8. Лидеры «новой оппозиции» (Л. Б. Каменев, Г. Е. Зиновьев, Г. Я. Сокольников), признавая наличие диспропорций в народном хозяйстве, тем не менее расценивали задержку реализации хлеба как акт вполне осознанного сопротивления со стороны численно возросшей и материально окрепшей сельской буржуазии. Л. Б. Каменев на XIV съезде ВКП(б) в связи с этим говорил, что в ее руках* «сосредотачивается сравнительно большее по сравнению с прошлыми годами количество хлеба. <...> Опираясь на это, кулацкая верхушка получает сравнительно с прошлым большую возможность влиять в отрицательном, конечно, смысле на ход выполнения общегосударственных планов и пытается использовать подъем производительных сил в деревне в капиталистическом направлении»9.
Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, И. В. Сталин были с данной точкой зрения категорически не согласны. Задержку реализации зерна они справедливо расценивали как естественную позицию большинства крестьянства. И. В. Сталин на том же XIV съезде заявлял: «Не учли мы того, что мужик умеет маневрировать, что он откладывает свой валютный товар ~ пшеницу — для будущего, в ожидании дальнейшего подъема цен и предпочитает пока что выходить на рынок с другими, менее ценными, хлебами»10. При объяснении причин кризиса лидеры партийного большинства делали упор на ошибки в планировании, неблагоприятную конъюнктуру и несовершенство заготовительного аппарата11. Однако вскоре их позиция изменилась. В резолюции апрельского (1926 г.) пленума ЦК заявлялось, что хозяйственные затруднения текущего года вызваны опережающими темпами развития сельского хозяйства по сравнению с промышленностью12.
Различные точки зрения высказывались и по поводу причины хлебного кризиса 1927/28 г. Для представителей либеральной экономической школы они заключались в замене рыночных механизмов регулирования экономики на директивные13. Л. Д. Троцкий по-прежнему видел их в отставании темпов развития промышленности14,
* Здесь и далее в монографии курсивом выделены цитаты из источников и научной литературы. При этом все языковые погрешности и стилистические особенности цитируемого текста передаются дословно, без исправлений. Исправляются лишь явные ошибки (опечатки), допущенные при машинописном наборе текста. Дописанный автором текст (предположительное чтение утраченных или неразборчивых мест, пропущенные в источнике слова, буквы и цифры, раскрытие непринятых сокращений) приводится в квадратных скобках. Многоточия в квадратных скобках ставятся в местах нечитаемых фрагментов источника или его собственных лакун. Многоточия в угловых скобках означают пропуски в тексте при его неполном цитировании. Воспроизводятся авторские подчеркивания или иные формы выделения (заглавные буквы, жирный шрифт).
7
Н. И. Бухарин и А. И. Рыков — в нарушении рыночного равновесия и ошибках в планировании11. И. В. Сталин в январе 1928 г. основным виновником кризиса назвал кулачество, которое сознательно, из антисоветских побуждений, развязало «хлебную стачку», втянув в нее и часть среднего крестьянства16.
Позиция генерального секретаря (особенно по вопросу «вины» кулачества в кризисе) разделялась далеко не всеми руководителями Коммунистической партии. Борьба мнений внутри партийного руководства нашла свое отражение в официальных документах ВКП(б). В резолюции апрельского (1928 г.) пленума «О хлебозаготовках текущего года и об организации хлебозаготовительной кампании на 1928/29 год» было достаточно четко сказано, что «в основе этих [хлебозаготовительных] затруднений лежало резкое нарушение рыночного равновесия». Правда, при этом было найдено и социально-классовое содержание возникшего хлебного кризиса. Едва ли не цитируя выступления на XIV съезде видных деятелей левой оппозиции, резолюция заявляла: «Эта экономическая обстановка неразрывно была связана со своим социально-классовым выражением. В связи с дальнейшим расслоением деревни она дала возможность кулачеству, удельный хозяйственный вес которого вырос, хотя главная масса хлеба и не находится у него в руках, использовать свои позиции на рынке и оказать вместе с частником довольно значительное влияние на всю рыночную конъюнктуру»17.
На июльском (1928 г.) пленуме ЦК ВКП(б) произошло смещение акцентов. В резолюции пленума «Политика хлебозаготовок в связи с общим хозяйственным положением» указывалось, что базовой причиной «затруднений на хлебном фронте» является отсталость мелкотоварного крестьянского хозяйства, его неспособность в полной мере обеспечить быстро растущие в связи с развернувшейся индустриализацией потребности страны в хлебе. Что же касается неблагоприятной рыночной конъюнктуры и ошибок, допущенных при планировании кампании, то они лишь способствовали возникновению заготовительного кризиса. Эти же факторы были использованы «капиталистическими элементами деревни (кулаки, спекулянты) для подрыва хлебозаготовок»^. Тем не менее в резолюциях апрельского и июльского пленумов ЦК, в отличие от концепции И. В. Сталина, позиция кулачества рассматривалась как вторичная в ряду более общих причин возникновения кризиса хлебозаготовок.
Руководители властных структур Сибири при объяснении факторов хлебного кризиса 1927/28 г. в целом повторяли выводы документов центральных органов Коммунистической партии, хотя акценты в их статьях и выступлениях в большей степени были смещены на показ возросшего сопротивления кулачества19.
8
В начале 1929 г. компромиссы между группой так называемых правых и сталинским большинством в ЦК ВКП(б) ушли в прошлое. Н. И. Бухарин на апрельском (1929 г.) объединенном пленуме ЦК и ЦКК заявил, что затруднения, возникшие в сфере хлебозаготовок, связаны с диспропорциями в народном хозяйстве. «Огромные затраты на капитальное строительство» оказали неблагоприятное влияние на развитие сельского хозяйства и, прежде всего, зернового производства. В условиях диспаритета цен на продукцию промышленности и сельского хозяйства, на зерновые и другие продукты аграрного производства «началась известная перебежка производительных сил из области зернового сектора. Крестьянин либо не расширял так, как он мог расширить, свои посевы; либо скармливал зерно скоту, не обращая его на посев; либо в той или другой степени переходил на другие культуры». Примененные в начале 1928 г. чрезвычайные меры привели к сокращению посевных площадей. «Новое применение экстраординарных мер (в том числе и фактически принудительная разверстка по отношению к середняки)» сказалось на перспективах восстановления зернового хозяйства еще более негативно20.
И. В. Сталин определил утверждения оппонентов о «деградации» сельского хозяйства как необоснованные, заявив, что посевные площади сокращаются лишь в районах, охваченных неурожаем, а в других регионах посевы «систематически» растут. Указал и на то, что неурожай в степной полосе Украины, на Северном Кавказе и в ЦЧО снизил объемы поступления зерна. Однако главную причину заготовительных затруднений Сталин видел в «сопротивлении кулацких и зажиточных элементов деревни политике советской власти по хлебозаготовкам». Кулачество задерживает реализацию зерна, «заражая этим держателей хлеба вообще»11.
С поражением так называемых правых в трактовке факторов, вызвавших заготовительные кризисы конца 1920-х гг., безраздельно восторжествовала точка зрения И. В. Сталина. Эта концепция была окончательно оформлена в «Кратком курсе истории ВКП(б)», ставшем своеобразным нормативным документом для советских историков; она воспроизводилась в немногочисленных работах 1930 — первой половины 1950-х гг.22 При этом в них повторялись выводы о монополизации (в новой трактовке — обобществлении) хлебообо-рота и замене рыночного механизма ценообразования на плановый; сопротивление кулачества тесно увязывалось с «вредительством» партийных оппозиционеров; ареной ожесточенной классовой борьбы назывались заготовительные кампании не только конца, но и середины 1920-х гг.
Количество работ, в которых затрагивались вопросы хлебозаготовительной политики советского государства в конце 1920-х гг., суще
9
ственно увеличилось во второй половине 1950 — 1980-х гг. Проблемы ее осуществления, как правило, рассматривались в отдельных разделах коллективных или индивидуальных трудов, которые имели более широкие тематические рамки23. Специальный анализ темы провели Г. А. Конюхов, Ю. А. Мошков, Л. Я. Фридберг24. Определенный вклад в разработку темы внесли сибирские историки25.
Основное внимание ученых было сосредоточено на освещении хлебозаготовительного кризиса 1927/28 г. Большинство авторов при объяснении его причин исходили из концепции «Краткого курса». Показателен в этом отношении вывод, сделанный в обобщающем труде «История советского крестьянства», который явился своеобразным завершением постсталинского этапа развития отечественной аграрной историографии: «Кулачество, чувствуя неминуемую гибель, ожесточенно сопротивлялось наступлению социализма в деревне. Оно хотело саботажем хлебозаготовок вынудить партию и государство отказаться от проведения классовой линии в деревне, от социалистических преобразований в сельском хозяйстве <...> Кулак саботировал хлебозаготовки и подбивал на это середняка, который, глядя на кулака, отказывался продавать хлеб государству»26. Аналогичную позицию занимали и авторы 3-го тома «Истории крестьянства Сибири»27. Вкладом сибирских историков в разработку официозной доктрины стал вывод о более высокой степени сопротивления местного кулачества как следствия его многочисленности и состоятельности28.
Определенный интерес у исследователей вызывал урало-сибирский метод хлебозаготовок. Его инициаторами считали крестьян с. Завьялово Новосибирского округа, а причиной появления «урало-сибирского», или «завьяловского», метода называлась очередная кулацкая «хлебная стачка». Она вызвала «гневное возмущение» бедняцко-середняцких слоев деревни, требующих от властей «принятия строгих административных мер к злостным кулакам и спекулянтам». На фоне этого «возмущения» и возникла «завьялов-ская инициатива». Она была поддержана и распространена на Сибирский край в целом, затем на Урал и Казахстан, а летом на всю страну29. «Кулацкий саботаж» хлебозаготовок, по мнению советских историков, продолжался и во второй половине 1929 г.30
Попытки избежать одномерную трактовку были предприняты лишь в очень немногих работах. Так, концептуальный подход, заложенный в материалах июльского (1928 г.) пленума ЦК ВКП(б), был реализован в порожденной «оттепелью» монографии Ю. А. Мошко-ва «Зерновая проблема в годы сплошной коллективизации сельского хозяйства СССР» (М., 1966).
К проблеме хлебозаготовительной политики советского государства активно обращались и зарубежные исследователи (М. Левин,
10
А. Ноув, Р. Дейвис, Дж. Хьюз и др.31). Некоторые специалисты в своих работах использовали сибирский материал. Трактуя заготовительный кризис 1927/28 г., большинство из них основывались на концептуальных построениях 1920-х гг., называя в качестве главных причин его возникновения низкую товарность зернового хозяйства как следствие аграрной революции, замену рыночного механизма регулирования экономики на директивный, особенности конъюнктуры и неблагоприятное для производства и продажи хлеба соотношение цен. При этом полностью отрицалась концепция «кулацкой хлебной стачки». В обострении классовой борьбы в деревне, по их мнению, были виновны не кулаки, а И. В. Сталин, который во время поездки в Сибирь в январе 1928 г. дал санкцию на развязывание антикрестьянского террора. Анализируя заготовительную кампанию 1928/29 г., иностранные историки сделали вывод о том, что Урало-сибирский метод представлял собой закамуфлированную разновидность чрезвычайных методов, инициировался большевистским режимом, а его основной задачей являлось разжигание классовой борьбы в деревне.
Принципиальные изменения в отечественной историографии начались в конце 1980-х гг., когда исследователи получили возможность выйти за рамки официозной исторической парадигмы. Более доступными стали архивные фонды в центре и на местах. Началась публикация новых документальных материалов32, появились аналитические работы, в которых пересматривались традиционные догмы и выдвигались новые концепции33. При этом, прежде всего, произошел всеобщий и достаточно безболезненный отказ от концепции «кулацкой хлебной стачки» как первопричины хлебного кризиса 1927/28 г. При анализе предпосылок возникновения заготовительных трудностей конца 1920-х гг. был выявлен и введен в научный оборот факт предшествующего им хлебозаготовительного кризиса 1925/26 г.34 Ряд исследователей при освещении советской экономики и экономической политики большевистского режима в период нэпа значительное место уделили анализу конъюнктуры сельскохозяйственного рынка35. Детальный анализ государственного регулирования хлебного рынка в условиях нэпа в Сибири и в стране в целом проведен в наших работах36. Репрезентативную источниковую базу для анализа хлебозаготовительной политики советского государства в Сибири в конце 1920-х гг. создал одноименный хроникально-документальный сборник37.
Несмотря на расширение тематических рамок изучения проблемы государственного регулирования сельскохозяйственного рынка, в центре исследовательских интересов постсоветской историографии нэпа по-прежнему находился хлебозаготовительный кризис 1927/28 г. Анализ его причин присутствует практически во всех
11
статьях и монографиях, посвященных теме свертывания нэпа. Естественным представляется появление большого количества работ, в которых затрагиваются вопросы, связанные с поездкой И. В. Сталина в Сибирь и особенностями проведения хлебозаготовительной кампании 1927/28 г. в сибирской деревне38.
При этом некоторые сибирские историки пришли к выводу о неслучайности поездки Сталина именно в Сибирь. В. И. Шишкин определяет как «наивно-простодушную» позицию коллег, воспроизводящих официальную версию, в соответствии с которой И. В. Сталин был вынужден поехать в Сибирь вместо внезапно заболевшего С. Орджоникидзе. Он полагает, что в Сибирь генсек поехал для того, чтобы оценить свой реальный политический вес в ВКП(б) и возможности единолично принимать и проводить в жизнь любые решения39. По мнению И. П. Иконниковой и А. П. Угроватова, генсек, во-первых, избрал «для проведения своих взглядов в жизнь» регион, находящийся «подальше» от центральных органов власти и, прежде всего, от Бухарина, Рыкова и Томского, поскольку считал, что предлагаемые им меры преодоления кризиса не встретят у последних «сочувствия». Во-вторых, он «хотел посмотреть, как отреагирует на чрезвычайные меры в большинстве своем крестьянская по составу сибирская партийная организация»^.
И. В. Павлова, напротив, считает, что именно в Сибири Сталину было «проще начать наступление на крестьянство, проще начать применение чрезвычайных мер в качестве основного средства разрешения хлебозаготовительного кризиса», поскольку он знал, что край возглавляют чиновники, отличавшиеся приверженностью к административным методам реализации аграрной политики, а социальные низы сибирского села являются надежной опорой для развязывания гражданской войны в деревне41.
Итоги поездки Сталина в Сибирь для дальнейшей истории страны очевидны. Рассуждения о том, что она являлась заранее просчитанной комбинацией, выглядят логичными. Однако полностью исключить версию случайности из этой истории, как и из истории вообще, нельзя. Не стоит также забывать о том, что Сибирь была самым крупным на востоке страны зернопроизводящим регионом, значительная часть хлеба в котором, в отличие от европейской части страны, реа-лизовывалась во второй половине заготовительного года. Более высокой в регионе была товарность зернового производства.
Не в полной мере мы разделяем и позицию И. В. Павловой о сибирской бедноте. Вряд ли она была более агрессивной, чем в других регионах страны. На Дону, например, градус социальных претензий «иногородних» бедняков к своим более состоятельным соседям из казаков был достаточно высоким. Сибирская деревня была разделена
12
не столько по социальному, сколько по этнотерриториальному признаку. Массовое аграрное переселение в начале XX в. привело к тому, что большинство сел региона населяли обособленные группы, самоидентифицирующиеся по времени вселения в Сибирь и месту выхода, в том числе представители различных субэтносов и даже этносов. Каждая группа обладала своим набором традиций, специфическими чертами менталитета. Их абсорбция еще не была завершена42. Подобного рода разобщенность сибирского крестьянства существенно облегчала большевистскому режиму проведение хлебозаготовительных кампаний конца 1920-х гг., а затем и форсированной коллективизации.
Ретроспективно определяя специфику социальных отношений в 1920-е гг., мы не беремся оценивать глубину их осознания Сталиным. Материалы комплексных обследований сибирской деревни, которые проводились Сибкрайкомом ВКП(б) в 1926-1927 гг., он изучал по дороге в Сибирь43. В то же время можно с полным основанием утверждать, что генсек хорошо знал об антирыночных настроениях сибирского руководства и его приверженности к административным методам реализации аграрной политики.
Интенсивную дискуссию на современном этапе развития отечественной историографии вызвала рассматриваемая в контексте противоречий нэпа трактовка базовых причин возникновения хлебных кризисов середины и конца 1920-х гг. и кризиса 1927/28 г. в частности. По мнению Ю. П. Бокарева и Н. С. Симонова, причины нэповских кризисов заключались в объективно существовавших противоречиях между индустриальным и мелкотоварным крестьянским укладами. О. Р. Лацис зафиксировал противоречия между хозяйственными устремлениями крестьян и задачей создания накоплений для индустриализации. Г. А. Бордюгов и В. А. Козлов видели причины хлебозаготовительного кризиса 1927/28 г. в несоответствии возможностей сельского хозяйства задачам создания фондов накоплений, необходимых для проведения индустриализации страны. Ю. М. Голанд, Г. И. Ханин, Б. С. Пинскер и другие выводили этот и другие кризисы нэпа из противоречий между авторитарным режимом и рыночными методами регулирования экономики, В. П. Дмитренко — из противоречий между объективными закономерностями экономического роста и доктринальными политическими программами преобразования страны. М. М. Горинов и И. Б. Орлов указали на противоречия в самой экономической системе нэпа, в рамках которой не были решены основные проблемы дореволюционной российской экономики.
В наших работах высказана точка зрения о том, что причины заготовительных кризисов периода нэпа заключаются в объективно существующих противоречиях между крестьянством и государством по поводу уровня и соотношения сельскохозяйственных и промыш
13
ленных цен. Подобные противоречия присущи не только Советской России. Однако они усиливаются в том случае, если крестьянству противостоит государство, ставящее своей целью проведение модернизации экономики на нерыночной основе. Задержка реализации сельхозпродукции ее производителями, непосредственно вызывающая кризисы заготовок, является средством давления на государство, наиболее массовой и действенной формой классовой борьбы крестьянства.
Несмотря на различия в трактовке фундаментальных оснований хлебозаготовительного кризиса 1927/28 г., абсолютное большинство исследователей, в той или иной мере затрагивающих данную проблему, считают, что его непосредственной причиной стало связанное с конъюнктурными особенностями года сокращение крестьянами реализации произведенного ими зерна. Однако наряду с данной позицией существует не столь распространенная точка зрения о том, что причиной кризиса являлось не нежелание крестьян продавать свой хлеб по низким закупочным ценам, а отсутствие у них запасов зерна, необходимых для удовлетворения запросов страны или правящего режима.
Так, В. П. Данилов, который первоначально занимал общепринятую позицию44, в конце 1990-х гг. пришел к выводу о том, что кризис был спровоцирован путем сознательной фальсификации данных о товарных запасах зерна в крестьянских хозяйствах и принятия в связи с этим завышенного заготовительного плана. По его мнению, «миф о хлебном изобилии, созданный посредством немыслимых в статистике преувеличений, должен был убедить правящие верхи (а тем самым и возглавляемую ими главную общественную силу — большевистскую партию) в возможности получения такого количества зерна, которое обеспечивало, наконец, решение проблемы средств для ускоренной индустриализации, для укрепления обороны». При этом «сталинское руководство» стремилось «убедить партийно-государственные верхи в необходимости реализовать эти возможности и любыми средствами взять у крестьянства хлеб в объеме, достаточном для решения «очередных задач»А5.
Еще один исследователь, И. В. Кочетков, продолжая линию июльского (1928 г.) пленума ЦК ВКП(б), выводит причины заготовительного кризиса 1927/28 г. из «глубокого кризиса» зернового производства, который стал «частью общего упадка мелкого крестьянского земледелия»46. По его мнению, «крестьянские хозяйства, производившие зерно, в целом не располагали производственным, потенциалом, достаточным хотя бы для удовлетворения собственных продовольственных потребностей»А1. Непосредственной же причиной хлебозаготовительного кризиса он считает неурожай 1927 г.
14
Мы полагаем, что причины кризиса не сводились к ошибкам в планировании. Заготовительный план на год, безусловно, оказался преувеличенным. Однако этим нельзя объяснить тот факт, что в декабре 1927 г. хлеба в централизованном порядке в стране в целом заготовили на 0,6 %, а в Сибири на 7,4 % меньше, чем в декабре 1924 г. При этом следует учесть, что в 1927 г. и в СССР, и в Сибири зерновых засеяли больше, их урожайность была выше, а недород в европейской части СССР было гораздо менее масштабным, чем в 1924 г.48 Кроме того, более высокой в 1927 г. была и степень монополизации рынка государственно-кооперативным заготаппаратом. В 1924 г. значительно большую часть хлеба приобрели частные скупщики49.
В то же время выводы В. П. Данилова можно с полным основанием отнести к двум последующим заготовительным кампаниям. В 1928/29 г. заготовительные затруднения были связаны не столько с позицией крестьянства, сколько с гораздо более сильным, чем в 1927 г., неурожаем, затронувшим Северный Кавказ и Украину, а также с завышенностью планов для восточных регионов страны. Хлеба там в 1928/29 г. заготовили больше, чем в 1927/28 г. (см.: Приложение, табл. VIII), а показатели выполнения годовых заданий при этом оказались более низкими. В 1929/30 г. государство смогло взять в деревне хлеба столько, сколько сочло необходимым, не считаясь с последствиями сверхнормативного отчуждения для развития крестьянских хозяйств.
Основой для пересмотра принятой в советской историографии концепции возникновения «урало-сибирского» метода хлебозаготовок стало введенное в научный оборот в 1996 г. Ю. Таниучи50 постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 20 марта 1929 г. о переходе на территории Сибири, Урала и Казахстана к разверстке заготовительных заданий до отдельных деревень, а затем дворов, с возложением большей части поселенного плана на «кулацкую верхушку». Данную процедуру следовало изображать как инициативу со стороны бедняцко-середняцкого актива и утверждать на сходе. Затем документ был опубликован в примечаниях к 1-му тому «Трагедии советской деревни»51. По мнению И. В. Павловой, данное постановление сделало более понятной «кухню» подготовки «завьяловской инициативы», «которая скорее всего осуществлялась в секретариате Сталина»52.
Проведенный нами поиск новых документов в архивах Новосибирска, Екатеринбурга и Москвы позволил детально реконструировать процесс становления урало-сибирского метода, а также установить, что данный метод был не просто «спущен сверху», а стал результатом своеобразного диалога между центром и регионами. Его основы были разработаны и впервые применены на Урале. Участие в выработке его окончательной идеологии принял Л. М. Каганович.
15
Сибкрайком ВКП(б) дополнил новый метод эффективным инструментарием, необходимым для его реализации53.
Обзор литературы по истории хлебозаготовительных кампаний в конце 1920-х гг. показывает, что многие аспекты данной темы исследовались интенсивно. На данном этапе развития историографии возникла необходимость создания обобщающего труда по данной проблематике.
Предметом исследования, проведенного в настоящей монографии, является хлебозаготовительная политика советского государства в конце 1920-х гг., а основная задача заключается в выявлении тенденций, этапов, результатов, общих закономерностей и региональных особенностей деятельности центральных и краевых структур партийного, советского и хозяйственного управления по реализации государственной политики в данной сфере в Сибири. Для достижения поставленной задачи в монографии осуществляется детальная реконструкция хода заготовительных кампаний 1927/28, 1928/29 и 1929/30 гг. Разделам, посвященным перечисленным кампаниям, предшествует глава с изложением особенностей централизованных коммерческих хлебозаготовок начала и середины 1920-х гг., без исследования которых невозможно понять алгоритм трансформации заготовительной политики сталинского режима в конце десятилетия. Подробный анализ хода хлебозаготовок в Сибири сочетается с описанием ситуации в других зернопроизводящих регионах СССР и в стране в целом.
Основная цель хлебозаготовительной политики в рассматриваемый период состояла в мобилизации в централизованный фонд максимально возможных объемов хлебопродуктов, а базовым инструментом ее реализации оставались проводимые от имени государства заготовки. В широком смысле заготовки — сегмент хлебооборота, в рамках которого осуществляется отчуждение продукции зернового производства для ее последующего распределения между потребителями. Под заготовками в узком значении понимается непосредственное приобретение зерна у производителей. В источниках конца 1920-х гг. называются отдельные виды заготовок, которые дифференцируются по разным основаниям: методам отчуждения и сбора продукции, формам собственности заготовителей и производителей, типам внешней организации.
В 1927/28 и 1928/29 гг. и в предшествующий период основным способом сбора хлеба заготовительными организациями являлись так называемые рассевые закупки, под которыми понималось приобретение хлебопродуктов у производителей непосредственно на селе или на специально оборудованных заготовительных (ссыпных) пунктах, расположенных в городах, на пристанях и железнодорож
16
ных станциях. В 1928/29 г. в качестве метода отчуждения зерна стали применяться поставки в рамках выполнения договоров контрактации, заключенных между крестьянскими или коллективными хозяйствами и сельскохозяйственной кооперацией. В 1929/30 г. сбор хлеба по контрактационным договорам по своим объемам превзошел размеры «рассевых» закупок54.
Специфической формой отчуждения хлебопродуктов в исследуемый период являлся гарнцевый сбор, представляющий собой сдаваемую государственным или кооперативным заготовителям натуральную оплату за помол зерна, переработку его в крупу и переработку семян масличных культур. От собственно хлебозаготовок сбор гарнца отличало то, что в его рамках осуществлялось не непосредственное отчуждение хлебопродуктов у производителей, а опосредованное. Производители вносили свою продукцию в качестве оплаты услуг перерабатывающих предприятий, а владельцы последних затем сдавали собранный гарнец соответствующим заготорганизациям по государственным закупочным ценам.
Хлебозаготовками от имени государства занимались как государственные, так и кооперативные заготорганизации. Удельный вес кооперативных заготовителей в централизованных заготовках постоянно увеличивался35, что, прежде всего, связывалось с реализацией партийного курса на развитие сельской кооперации. При этом следует иметь в виду, что кооперация к этому времени была фактически огосударствлена, а кооперативные организации представляли собой неотъемлемую составную часть государственно-кооперативного за-готаппарата.
По типам внешней организации заготовки определялись как плановые или внеплановые, централизованные или децентрализованные, государственные или местные. Те из них, которые проводились по общегосударственному заданию (плану) уполномоченными на то заготовительными организациями (основными плановыми заготовителями), относились к государственным плановым заготовкам; проводимые же по региональному заданию местными плановыми заготовителями — к местным плановым. Годовые планы государственных заготовок развёрстывались по территориям, заготорганизациям, календарным срокам и культурам56.
Выделение централизованных заготовок в первую очередь подразумевало факт поступления собранных хлебопродуктов в централизованные фонды (общегосударственный или региональные). Но поскольку централизованные заготовки проводились по плану, а собранный в ходе плановых заготовок хлеб также поступал в централизованные фонды, то данные определения часто использовались как синонимические. Несмотря на то, что с 1928/29 г. гарнцевый сбор
17
стал осуществляться по разверстываемому на регионы государственному плану, а его абсолютно большая часть поступала в централизованные фонды, в статистических источниках конца 1920-х гг. данный вид заготовок к плановым или централизованным не относился и учитывался отдельно. В настоящей монографии с целью соблюдения единообразия под централизованными заготовками понимаются все виды поступления хлебопродуктов в централизованные фонды, за исключением гарнцевого сбора, а в государственные плановые заготовки гарнец включается.
Децентрализованными заготовками первоначально назывались инициативные закупки хлебопродуктов местными потребительскими кооперативами для удовлетворения нужд собственных членов (горожан, промысловиков и т. п.). В конце 1920-х гг. децентрализованные заготовки приобрели плановый характер и стали осуществляться по заданиям региональных торготделов (в 1927/28 и 1928/29 гг.) или Наркомторга СССР (в 1929/30 г.).
В конце 1920-х гг. масштабы внепланового хлебооборота, который формировали закупки хлеба частными предпринимателями и его непосредственное приобретение потребителями (в рамках вну-тридеревенского оборота или на базарах), были незначительными и имели тенденцию к сокращению. Государство, сведя частные заготовки пределами местного оборота и мелкого опта, монополизировало хлебный рынок еще в предыдущий период57. С начала 1928 г. деятельность частных скупщиков стала квалифицироваться как спекуляция со всеми вытекающими отсюда последствиями. Проведение децентрализованных заготовок разрешалось в районах, в которых план централизованных заготовок был выполнен, либо таковые вообще не велись. А поскольку географические рамки централизованных заготовок постоянно расширялись, а их планы постоянно не выполнялись, то размеры децентрализованного хлебозакупа были минимальными. Ограничивались и возможности непосредственного приобретения зерна. Местные власти шли на запрет внутридеревенской купли-продажи хлеба, закрывали базары, выставляли заградотряды. Крестьянам, продававшим свое зерно на рынке, могло грозить уголовное преследование, объявление «общественного бойкота», индивидуальное обложение сельхозналогом.
Внутреннее хронологическое структурирование предмета исследования связано с его вполне определенной цикличностью. Для заготовок полный цикл укладывался в рамки заготовительного года, для заготовительной политики — в кампании. Статистический заготовительный год в СССР начинался в июле текущего года, когда начиналась уборка зерновых в основных производящих районах европейской части страны, и завершался в июне следующего года.
18
В Сибири в связи с более поздними сроками созревания зерновых хлеб нового урожая поступал на рынок в сентябре. В связи с этим в 1922/23-1926/27 гг. сдвигалось на сентябрь и официальное начало регионального заготовительного года. Однако процесс централизации хлебооборота привел к тому, что с 1927/28 г. хронологические рамки заготовительного года в Сибири были приведены в соответствие с общесоюзными стандартами. Кампании с заготовительным годом могли не совпадать. Так, кампания 1929/30 г. завершилась в конце декабря 1929 г. К этому времени разверстанный на Сибирский край план централизованных хлебозаготовок был практически выполнен, а продолжающийся сбор гарнца не требовал особых политических усилий. Кроме того, в январе 1930 г. началась многократно более значимая для правящего режима кампания — массовая коллективизация.
Преобладающую часть источникового корпуса составляют архивные документы, извлеченные из фондов Государственного архива Новосибирской области (ГАНО), Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ), Государственного архива Иркутской области (ГАИО), Центра документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО), Центра хранения архивного фонда Алтайского края (ЦХАФАК), Центра хранения и использования документации новейшей истории Красноярского края (ЦХИДНИКК). Их дополняют материалы, опубликованные в законодательных сборниках и кодексах 1920-х гг. (СЗ СССР, СУ РСФСР, УК РСФСР), периодической печати того времени, сборниках документов.
Опорные источники исследования — директивно-распорядительные, нормативные и законодательные акты тех центральных и региональных органов государственного, партийного и отраслевого управления, которые формировали хлебозаготовительную политику большевистского режима, а также осуществляли руководство ее реализацией; документы справочно-аналитического и информационного характера, представляющие различный уровень анализа; оперативная и итоговая заготовительная, конъюнктурная и сельскохозяйственная статистика. На основе разнообразных статистических источников с учетом сопоставимости данных в работе составлен ряд таблиц, позволяющих показать динамику хлебозаготовок. Таблицы, имеющие обобщающий характер, составляют Приложение к монографии.
Основным методом выявления полноты и достоверности используемых источников являлся совокупный сравнительный анализ. При
19
этом учитывались: методика сбора и обработки положенных в основу источника материалов; их репрезентативность; происхождение документов, в том числе деление государственной информации на открытую и секретную, цель создания и ведомственная принадлежность; место авторов и составителей документов в идейно-политической борьбе исследуемого периода.
Разнообразный документальный материал с учетом его внутренней и внешней критики создал надежную базу для достоверного изображения исследуемого процесса.
В качестве иллюстраций к книге использованы карикатуры конца 1920-х гг. из сибирских краевых газет «Советская Сибирь» и «Сельская правда».
Примечания
1 Доля Сибири в посевах зерновых по СССР в целом составляла в 1927 г. 7,7 %, в 1928 г. - 8,4, в 1929 г. - 8,9 %; в посевах пшеницы -13,1 %, 16,0 и 16,8 % соответственно // Приложение, табл. I, II.
2 В неурожайном для основных хлебопроизводящих регионов СССР (Украины, ЦЧО, Северного Кавказа) 1928 г. удельный вес Сибири в общесоюзном валовом сборе зерновых составил 10,2 %, в государственных централизованных заготовках хлебопродуктов 1928/29 г. (без учета гарнцевого сбора) — 19,8 % // Приложение, табл. I, II, VIII.
3 Ежегодник хлебной торговли. № 1: 1925/26 и 1926/27 гг. М., 1928; № 2: 1927-28. М., 1929; Ежегодник хлебооборота. № 3: За 1928/1929 г. М., 1931.; № 4-5; За 1929/30 и 1930/31 гг. М., 1932.
4 Бухарин Н. И. Партия и оппозиция на пороге XV партсъезда: Доклад на собрании актива Ленинградской организации ВКП(б) 26 октября 1927 г. // Бухарин Н. И. Избр. произв. М., 1988. С. 326; Коптев К. Н., Бердяев Г. С. Пять лет хлебной торговли в СССР (1922— 1927 гг.) //Хлебный рынок и хлебный экспорт. 1927. №21-22. С. 32; Второй краевой съезд Советов Сибири (1-6 апреля 1927 г.): Газетные репортажи и документы. Новосибирск, 1991. С. 112-114 (доклад зав. сибкрайторготделом А. Н. Злобина); и др.
5 Вайнштейн А. Л. Хозяйственные затруднения 1926/27 г. // Экономический бюллетень Конъюнктурного института. 1927. № 11-12. С.154.
6 Правда. 1925. 15 дек.; Социалистическое хозяйство. 1925. № 6. С. 46.
20
7 Кондратьев Н. Д. Современное состояние народнохозяйственной конъюнктуры в свете взаимоотношений индустрии и сельского хозяйства // Социалистическое хозяйство. 1925. № 6.
8 Вайнштейн А. Л. Итоги и конъюнктура 1925/26 хозяйственного года // Экономический бюллетень Конъюнктурного института. 1926. № 11-12. С. 9.
9 XIV съезд ВКП(б): Стеногр. отчет. М.; Л., 1926. С. 264.
10 Там же. С. 39.
11 Там же. С. 39,417; Бухарин Н. И. «Доклад на XXIII чрезвычайной ленинградской губернской конференции ВКП(б) 10-11 февраля 1926 г.» // Бухарин Н. И. Избр. произв. С. 233.
12 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е изд. М., 1984. Т. 4. С. И.
13 Экономический бюллетень Конъюнктурного института. 1928. № 1. С. 2.
14 См.: Бухарин Н. И. Избр. произв. С. 400-401.
15 XV съезд ВКП(б): Стеногр. отчет. М., 1962. Ч. 2. С. 859-860; Бухарин Н. И. Заметки экономиста. К началу нового хозяйственного года // Бухарин Н. И. Избр. произв. С. 403-405.
16 Сталин И. В. Соч. М., 1953. Т. 11. С. 2.
17 КПСС в резолюциях... Т. 4. С. 315,316.
18 Там же. С. 351.
19 Сырцов С. И. Некоторые итоги хлебозаготовок (Из доклада на собрании Новосибирской организации 17 февраля 1928 г.) // За четкую классовую линию. Новосибирск, 1929; Эйхе Р. И. О недочетах и извращениях в хлебозаготовках (Из доклада на мартовском (1928 г.) пленуме крайкома) // Там же.
20 Как ломали нэп. Стенограммы пленумов ЦК ВКП(б) 1928-1929 гг.: В 5 т. М., 2000. Т. 4: Объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 16-23 апреля 1929 г. С. 168-171.
21 Там же. С. 490-491.
22 10 лет на хлебном фронте: «Хлебопродукт» — Союзхлеб. М.; Л. 1932; Сточик Я. И. Плановый хлебооборот в 1929/30 и 1930/31 гг. // Ежегодник хлебооборота. № 4-5; Чернов М. А. Как разрешена зерновая проблема (1929/30-1930/31 гг.) // Там же; Краев М. А. Победа колхозного строя в СССР. М.; Л., 1954; СССР в период восстановления народного хозяйства (1921-1925 гг.). М., 1955; Моисеев М. И. Экономические основы государственных заготовок сельскохозяйственных продуктов. М., 1955; и др.
21
^ Лященко П. И. История народного хозяйства СССР. Т. III: Социализм. М., 1956; Трапезников С. П. Ленинизм и аграрно-крестьянский вопрос. Т. II. М., 1967; Ивницкий Н. А. Классовая борьба и ликвидация кулачества как класса (1929-1932 гг.). М., 1972; История советского крестьянства. М., 1986. Т. 2: Советское крестьянство в период социалистической реконструкции народного хозяйства. Конец 1927-1937; и др.
1 Конюхов Г. А. КПСС в борьбе с хлебными затруднениями в стране (1928-1929 гг.). М., 1960; Мошков Ю. А. Зерновая проблема в годы сплошной коллективизации сельского хозяйства СССР (1929-1932 гг.). М., 1966; Фридберг Л. Я. Государственный хлебный фонд СССР и финансово-экономические рычаги его образования (1921-1929 годы): Исторический очерк. М., 1976. (Рукопись деп. в ИНИ-ОН РАН).
'Леонова В. И. Из истории деятельности сибирской партийной организации по усилению роли бедноты в борьбе с кулацким хлебным саботажем в 1928-1929 гг. //Из истории партийных организаций Западной Сибири. Омск, 1967; Гущин Н. Я. Сибирская деревня на пути к социализму (Социально-экономическое развитие сибирской деревни в годы социалистической реконструкции народного хозяйства. 1926-1937 гг.). Новосибирск, 1973; Крестьянство Сибири в период строительства социализма (1917-1937 гг.). Новосибирск, 1983; Гущин Н. Я., Ильиных В. А. Классовая борьба в сибирской деревне (1920-е — середина 1930-х гг.) Новосибирск, 1987; Угроватов А. П. Борьба коммунистов органов юстиции Сибири с кулачеством в хлебозаготовительную кампанию 1929/30 г. // Деятельность партийных организаций Сибири по социалистическому преобразованию и развитию деревни. Новосибирск, 1982; и др.
История советского крестьянства. Т. 2. С. 32. Крестьянство Сибири в период строительства социализма. С. 210. См.: Пестриков Ф. С. Партийные организации Западной Сибири в борьбе за победу колхозного строя (1927-1937 гг.). Новосибирск, 1966. С. 7, 15; Степичев И. С. Победа ленинского кооперативного плана в восточносибирской деревне. Иркутск, 1966. С. 75, 260, 367; История Сибири. Л., 1968. Т. 4: Сибирь в период строительства социализма. С. 228, 235; и др.
См.: Пестриков Ф. С. Партийные организации Западной Сибири в борьбе за победу колхозного строя. С. 19; Гущин Н. Я. Классовая борьба и ликвидация кулачества как класса в сибирской деревне (1926-1933 гг.): Курс лекций. Новосибирск, 1972. С. 176.
22
30 Гущин Н. Я. Сибирская деревня на пути к социализму. С. 194; Ив-ницкш Н. А. Классовая борьба и ликвидация кулачества как класса. С. 109.
31 Ноув А. Новая экономическая политика. НЭП (отрывки из книги A Nove. An Economic History of the USSR. Middesex. 1982) // Проблемы Восточной Европы. N.Y., 1987; Davies R. W. Socialist Offensive. Collectivization of the Soviet Agriculture. 1929-1930. L., 1980; Davies R. W., Wheatcroft S. G. Further Thoughts on the First Five-Year Plan // Slavic Review. 1975. December; Karcz J. F. The Economics of Communist Agriculture. Bloomington, 1979; Littlejohn G. The Agrarian Marxist Research in Its Political Context; State Policy and the Development of the Soviet Rural Class Structure in the 1920 s //J. of Peasant Studies. 1984. № 2; Lewin M. Russian Peasants and Soviet Power. A Study of Collectivization. L., 1968; MillarJ. R. The ABCs of Soviet Socialism. Urbana; Chicago; L., 1981; Hughes J. Stalin, Siberia and the Crisis of the New Economic Policy. Cambridge, 1991; и др.
32 Документы свидетельствуют: Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927-1932 гг. М., 1989; 1928 год. Поездка И. В. Сталина в Сибирь: Документы и материалы // Известия ЦК КПСС. 1991. № 5, 6, 7; Трагедия советской деревни. Т. 1; Как ломали нэп. Стенограммы пленумов ЦК ВКП(б) 1928-1929 гг.: В 5 т. М., 2000. Т. 1: Объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 6-11 апреля 1928 г.; Т. 2: Пленум ЦК ВКП(б) 4-12 июля 1928 г.; Т. 4: Объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 16-23 апреля 1929 г.; Аграрное развитие и продовольственное обеспечение населения Урала в 1928-1934 гг.: Сб. док. и мат-лов. Оренбург, 2005. Т. 1; и др.
33 «Круглый стол»: Советский союз в 20-е годы // Вопросы истории. 1988. № 9; Бордюгов Г., Козлов В. Время трудных вопросов (история 20-30-х годов и современная общественная мысль) // Урок дает история. М., 1989; Лацис О. Перелом // Суровая драма народа. Ученые и публицисты о периоде сталинизма. М., 1989; Симонов Н. С. В преддверии «великого перелома» (Причины «свертывания» новой экономической политики) // Вопросы истории КПСС. 1990. № 3; Пинскер Б. Накануне второй гражданской войны. Как плановое регулирование цен привело к коллективизации // Знание — сила. 1990. № 1; Гущин Н. Я. Коллективизация в Сибири (некоторые проблемы и уроки) // Развитие форм социалистической собственности в сибирской деревне: исторический опыт и современность. Новосибирск, 1991; Данилов В. П. Коллективизация сельского хозяйства СССР // История СССР. 1990. № 5; он же. Введение (Истоки и начало деревенской трагедии) //Трагедия со
23
ветской деревни. Т.1; Кочетков И. В. К вопросу о причинах хлебозаготовительного кризиса 1927/28 г. // Общество и власть. СПб., 2001. Ч. 1.;идр.
4 Голанд Ю. М. Эффект чрезвычайных мер. Кризисы 1925-1928 гг. // ЭКО. 1990. № 2; Ильиных В. А. Генеральная репетиция «хлебной стачки», или кампания несбывшихся надежд (хлебозаготовки в 1925/26 г.) // Советская история: проблемы и уроки. Новосибирск, 1992.
5Бокарев Ю. И. Социалистическая промышленность и мелкое крестьянское хозяйство в СССР в 20-е годы. М., 1989; ГоландЮ. М. Кризисы, разрушившие нэп. М., 1991.
э Ильиных В. А. Коммерческие хлебозаготовки в 1921-1927 гг.: от отмены к восстановлению хлебной монополии // Развитие форм социалистической собственности в сибирской деревне: исторический опыт и современность. Новосибирск, 1991. С. 4-27; он же. Коммерция на хлебном фронте (Государственное регулирование хлебного рынка в условиях нэпа. 1921-1927 гг.). Новосибирск, 1992; он же. Государственное регулирование заготовительного хлебного рынка в условиях нэпа (1921-1927 гг.) // НЭП: приобретения и потери. М., 1994. С. 164-175; он же. Государственное регулирование сельскохозяйственного рынка Сибири в условиях нэпа (1921-1928 гг.). Новосибирск, 2005.
' Хлебозаготовительная политика советского государства в Сибири в конце 1920-х гг. Новосибирск, 2006.
''Демидов В. В. Хлебозаготовительная кампания 1927/28 г. в сибирской деревне // Актуальные проблемы истории советской Сибири. Новосибирск, 1990; Иконникова И. П., Угроватов А. П. Сталинская репетиция наступления на крестьянство // Вопросы истории КПСС. 1991. № 1; Курилов И., Михайлов Н. Секретная командировка вождя (Зачем Сталин ездил в Сибирь в 1928 г.) // Тайны специального хранения. М., 1992; Демидов В. В., Угроватов А. П. Неизвестный визит // Земля Сибирь. 1992. № 1; БелковецЛ. П. «Большой террор» и судьбы немецкой деревни в Сибири. Конец 1920-х — 1930-е годы. М., 1995; Павлова И. В. Поездка Сталина в Сибирь. Почему в Сибирь? // ЭКО. 1995. № 2; она же. Механизм власти и строительство сталинского социализма. Новосибирск, 2001; Гущин Н. Я. Раскулачивание в Сибири (1928-1934 гг.): методы, этапы, экономические и демографические последствия. Новосибирск, 1996; Безруков Г. П. Приезд И. В. Сталина на Алтай. Барнаул, 1997; Попков С. А. Сталинский террор в Сибири. 1928-1941. Новосибирск, 1997; Угроватов А. П. Нэп и законность (1921-1929). Новосибирск, 1997; Коса
24
чев В. Г. Накануне коллективизации. Поездка И. В. Сталина в Сибирь // Вопросы истории. 1998. № 5; Дроздков А. В. Хлебозаготовительный кризис в Сибири в 1927/28 г. Омск, 2001; Познан-ский В. С. К истории поездки И. В. Сталина в Сибирь // Урал и Сибирь в сталинской политике. Новосибирск, 2002; и др.
39 Шишкин В. И. Поездка И. В. Сталина в Сибирь (15 января — 6 февраля 1928 г.) // Проблемы аграрного и демографического развития Сибири в XX — начале XXI вв.: Материалы всерос. науч. конф. Новосибирск, 2009. С. 44.
40Иконникова И. П., Угреватое А. П. Сталинская репетиция... С. 72; Угроватов А. П. Нэп и законность. С. 76.
41 Павлова И. В. Механизм власти... С. 74-97.
42 Об этом подробнее см.: Ильиных В. А. Социальные аспекты миграционных процессов в Сибири первой трети XX века // Миграционные процессы в Азиатской России в XIX — начале XXI в. Новосибирск, 2009. С. 44-52.
43РГАСПИ.Ф. 558. Оп. И. Д. 121. Л. 2.
44 См., например: Урок дает история. М., 1989. С. 143.
45 Трагедия советской деревни. Т. 1. С. 21.
46 Кочетков И. В. К вопросу о причинах хлебозаготовительного кризиса... С. 131,133.
47 Кочетков И. В. Зерновое производство в годы нэпа: действительность и возможности // Экономическая история России XIX-XX вв.: современный взгляд. М., 2000. С. 102.
48 Ильиных В. А. Коммерция на хлебном фронте. С. 216,220. По «освобожденным от статистических манипуляций» данным Кочеткова, зерновых в СССР в 1927 г. засеяли на 9,6 % больше, чем в 1924 г. // Кочетков И. В. Зерновое производство в годы нэпа... С. 89; он же. К вопросу о причинах хлебозаготовительного кризиса... С. 131.
49 См.: Ильиных В. А. Коммерция на хлебном фронте. С. 95,172.
30 Таниучи Ю. К истории коллективизации в СССР: государство и община // Россия в XX веке. Судьбы исторической науки. М., 1996. С. 367-368.
51 Трагедия советской деревни. Т. 1. С. 805.
52 Павлова И. В. Механизм власти и строительство сталинского социализма. С. 100. И. В. Павлова, которая воспроизвела на страницах своей монографии (с. 100-101) текст постановления Политбюро от 20 марта из работы Ю. Таниучи, указала на то, что в сб. «Трагедия советской деревни» приводится «несколько иная» его редакция
25
(с. 108). Имеющиеся у Ю. Таниучи разночтения с первоисточником связаны с тем, что в его статье осуществлен обратный перевод документа с английского на русский язык, в результате чего, например, «хлебозаготовки» были однозначно переведены как «grain collection*, а затем буквально как «зернозаготовки».
Ильиных В. А. Урало-сибирский метод хлебозаготовок: поиски оптимального варианта // Гуманитарные науки в Сибири. 2006. № 2; он же. Хлебозаготовки 1928/29 г. на Урале: инициатива нового метода // Уральский исторический вестник. 2008. № 2.
В 1929/30 г. удельный вес «рассевых» заготовок в проводимых в Сибирском крае централизованных заготовках (без учета гарнцевого сбора) составил 21,2 % // Рассчитано: Хлебозаготовительная политика советского государства... С. 238.
Удельный вес кооперативных заготорганизаций в проводимых в Сибирском крае централизованных хлебозаготовках (без учета гарнцевого сбора) составлял в 1927/28 г. 75,1 %, в 1928/29 г. - 86,5, в 1929/30 г. - 94,9 % // Приложение, табл. VII.
До 1928/29 г. включительно в планы централизованных хлебозаготовок включалось задание по заготовкам маслосемян.
В 1926/27 г. удельный вес централизованных закупок в СССР в общем объеме товарного хлеба составлял по разным оценкам от 76 до 81 %. Еще 5-6 % хлеба закупили неплановые государственные и кооперативные организации // Ильиных В. А. Коммерция на хлебном фронте. С. 172. В Сибири плановые заготовители в 1926/27 г. сняли около 90 % всего вывезенного на рынок зерна // Советская Сибирь. 1927. 7 апр.
ГЛАВА I
1921-1927 гг.: ОТ ДЕМОНОПОЛИЗАЦИИ ХЛЕБНОГО РЫНКА К ВОССТАНОВЛЕНИЮ ГОСУДАРСТВЕННОЙ МОНОПОЛИИ
1. Март 1921 г. — 1921/22 г.: по усеченной формуле
Процесс монополизации хлебного рынка в Сибири начался в период Первой мировой войны и завершился в 1920 г.1 С июня этого года все произведенное зерно стало рассматриваться как собственность государства и практически безвозмездно в принудительном порядке отчуждаться (за исключением исчисленного по так называемому классовому принципу потребительского и производственного минимума) в соответствии с разверсткой, доведенной до каждого села, а затем и двора. Однако госмонополия на хлебопродукты как способ решения продовольственной проблемы в стране оказалась неэффективной. Перманентный голод в городах, падение аграрного производства, активное сопротивление крестьянства политике продразверстки — от повседневных экономических его форм до массовых вооруженных выступлений — вынудили большевистский режим пойти на ее отмену.
Переход от продразверстки к продналогу был декларирован 15 марта 1921 г. в известной резолюции X съезда РКП(б)2, а затем законодательно оформлен декретом ВЦИК РСФСР от 21 марта «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом». В соответствии с этим документом государственная монополия на сельскохозяйственную продукцию и разверстка как способ ее осуществления отменялись. Государство становилось собственником не всей произведенной крестьянами продукции, а только ее части, отчуждаемой в форме строго фиксированного натурального налога. Остальное количество продовольствия и сырья оставалось в полном распоряжении крестьянина и могло быть использовано им «для улучшения и укрепления своего хозяйства, для повышения личного потребления и для обмена на продукты фабрично-заводской и кустарной промышленности и сельскохозяйственного производства »3.
27
28 марта 1921 г. СНК РСФСР принимает декрет «О свободном обмене хлеба, зернофуража, картофеля и сена в губерниях, закончивших разверстку»4. Исходя из его основных положений, Сибревком постановлением от 30 марта разрешил обмен, продажу и покупку хлеба лишь в уездах, выполнивших продразверстку не менее чем на 75 %. Переход к обмену и торговле на остальной территории региона увязывался с результатами сбора продразверстки, который фактически завершился с наступлением весенней распутицы5.
Однако свобода хлебооборота ограничивалась и в тех районах, в которых продразверстка отменялась. Покупка хлебопродуктов в них частным лицам разрешилась лишь в пределах местного оборота и для удовлетворения местных нужд, перевозка по железным дорогам допускалась только с санкции соответствующих государственных органов. Частным лицам разрешалось перевозить хлеб в пределах багажных или пассажирских норм. Монополия на вненалоговый межрайонный оборот сельхозпродукции передавалась в руки потребительской кооперации. Рабочие кооперативы и государственные учреждения, нуждавшиеся в дополнительных, помимо получаемых через систему госснабжения, объемах продовольствия, обязывались заключать договоры на его поставку с Центросоюзом или — с санкции последнего — с областными и губернскими потребительскими обществами. В соответствии с декретом СНК от 25 мая 1921 г. губ-продкомам предоставлялось право в случае непоступления продуктов по продналогу приостанавливать свободное обращение того или иного вида сельскохозяйственной продукции по отдельным уездам или районам6.
Хлебопродуктов по первому продналогу в целом по стране предполагалось собрать в половинном объеме от фактически собранной разверстки. Возместить разницу между потребностями государства и объемами получаемой по натуральному налогу продукции планировалось за счет ее приобретения у крестьян. Вненалоговые заготовки для государственных нужд предполагалось наладить не путем покупки за деньги, а при помощи непосредственного обмена промышленной продукции на сельскохозяйственную.
Отчасти проведение подобного эксперимента было связано с хозяйственной разрухой и расстройством денежной системы. Однако основной причиной попытки введения товарообмена было отрицательное отношение руководителей советского государства к торговле вообще. Торговля, имеющая для них каинову печать, оставлялась частникам. Государственные органы и фактически подчиненная государству кооперация должны были осуществлять оборот товаров исключительно путем их обмена. Развитие товарообмена, по мнению теоретиков большевистской партии, включая В. И. Ленина, в буду
28
щем должно было привести, минуя стадию торговли, к всеобщему коммунистическому распределению.
С целью налаживания вненалоговых централизованных заготовок путем обмена был создан государственный товарный фонд из предметов ширпотреба и сельхозинвентаря, распоряжение которым передавалось в руки местных органов Наркомата продовольствия. На них же первоначально планировалось возложить и проведение государственных товарообменных операций. Однако затем в связи с неприспособленностью продорганов к подобным функциям, а также естественному недоверию и даже враждебности к ним со стороны крестьянства было решено обязать потребительскую кооперацию проводить заготовку продовольствия и сырья для государства путем товарообмена.
26 мая 1921 г. между Наркомпродом и Центросоюзом был подписан генеральный договор, в соответствии с которым право на централизованные заготовки сельскохозяйственной продукции предоставлялось Центросоюзу, а за Наркоматом продовольствия закреплялись общее руководство и контроль за этими заготовками на всех стадиях. Наркомпрод передавал в распоряжение потребкооперации предназначенные для целей товарообмена товарные фонды. Низовые звенья потребкооперации должны были в первую очередь выполнять спущенное сверху государственное задание, а затем с разрешения губ-союза вести заготовку для других организаций.
Кооперация с первых дней нэпа рассматривалась руководством страны как один из наиболее действенных рычагов недопущения роста частного капитала. Так, в письме ЦК РКП(б) ко всем организациям РКП «О кооперации» от 9 мая 1921 г. заявлялось: «Задачей кооперации является вырвать мелкого производителя из цепких лап спекулянтов, освободить потребителей и производителей от эксплуатации скупщиков, направить главный приток излишков мелкого хозяйства в руки Советской власти, а не в руки возрождающегося мелкого капиталиста»1. Не была свободна потребкооперация и в установлении товарообменных эквивалентов (цен). Эта функция стала прерогативой специальных центральной и губернских комиссий. Последние лишь приспосабливали спущенные сверху эквиваленты к местным условиям.
В целом по стране до нового урожая планировалось в порядке централизованного товарообмена заготовить около 32 млн пудов хлебопродуктов. Сбор более чем третьей части от этого объема — 12 млн пудов — возлагался на Сибцентросоюз и подчиненные ему губернские союзы потребительской кооперации8. Запланированных к заготовке объемов хлеба было достаточно для удовлетворения государственных нужд. Однако против ожиданий монополия потребкооперации
29
на товарообмен оказалась крайне неэффективной. В РСФСР внена-логовые заготовки хлеба в июне составили всего около 30 тыс. пудов, в июле — 58 тыс., в августе — 548 тыс. пудов. Сибцентросоюз до 1 сентября получил 222 тыс. пудов хлебопродуктов, что составляло 1,9 % от запланированного9.
Причин этого провала было несколько. Принятый заготовительный план был завышен. Имеющиеся в деревне излишки продукции оказались невелики, да и те придерживались в связи с угрозой неурожая. Аппарат потребкооперации, потерявший в годы «военного коммунизма» свою коммерческую направленность и занимающийся исключительно распределением товаров, не был готов к столь быстрой смене функций. Материально-технические возможности кооперации не позволяли ей стать заготовителем-монополистом. Промышленных товаров было недостаточно для ведения товарообменных операций. Ассортимент и качество товаров, предлагаемых потребкооперацией в обмен на продовольствие, не соответствовали крестьянским нуждам. Тех промышленных товаров, в которых сельские жители особенно нуждались, не хватало.
Непосредственные товарообменные операции сопровождались необычайной волокитой. Для того чтобы сдать продукцию и получить за нее товар, крестьянин должен был обойти не менее четырех контор. Нередко подобное «удовольствие» растягивалось на целый день. Не удовлетворяли сельских жителей и обменные эквиваленты, которые для сельскохозяйственной продукции были занижены, а для промтоваров завышены. Государство при их установлении основывалось на необходимости максимального покрытия закупаемого продовольствия имеющимся весьма скудным запасом и ограниченной номенклатурой товаров. В связи с этим было принято решение исходить из средних довоенных цен для продовольственных товаров, а цены на промтовары увеличить против довоенных в три раза. Подобная пропорция не соответствовала реально складывающемуся соотношению цен на сельскохозяйственную и промышленную продукцию. Но главная причина провала товарообмена заключалась в том, что он не смог охватить всю гигантскую совокупность меновых отношений между городом и деревней.
Параллельно с попытками государства организовать непосредственный товарообмен чрезвычайно быстрыми темпами развивалась купля-продажа на вольном рынке. В годы Гражданской войны черный рынок имел исключительно товарообменный характер. Крестьяне предпочитали получать за свою продукцию не бумажки, именуемые деньгами, а товары. Непосредственный обмен был возможен и в силу его преимущественно розничных масштабов. Небольшое количество продуктов питания менялось на конкретную вещь. Угроза конфиска
30
ции не позволяла вывозить на базар значительные объемы продукции. Однако уже в первые месяцы нэпа ситуация изменилась. Размеры предложения как сельхозпродукции, так и фабрикатов на рынке резко увеличились и стали носить мелкооптовый характер. В этих условиях непосредственный товарообмен становился слишком громоздким и для покупателя, и для продавца. И они тут же восстановили классическую формулу Т-Д-Т. И лишь руководители большевистской партии по-прежнему пытались наладить обмен по усеченной формуле: Т-Т.
Крестьяне предпочитали рынок товарообменному пункту не только в силу его оперативности. Здесь отсутствовал контроль за ценообразованием, и цены формировались в зависимости от спроса и предложения. Спрос же на сельхозпродукцию в этот период значительно превосходил предложение; цены на нее на рынке, в отличие от государственно-кооперативной системы, постоянно росли и существенно превосходили цены на промтовары. Более разнообразным на вольном рынке был и выбор. В этих условиях уже с апреля 1921 г. начинает расти реализация сельскохозяйственной продукции за деньги. Основная ее часть, минуя кооперацию, продавалась на рынках.
В качестве покупателей сельхозпродукции первоначально выступали легализовавшиеся теневики и так называемые мешочники. Однако в новых условиях характер мешочничества постепенно меняется. Если в годы Гражданской войны оно имело преимущественно розничный и мелкооптовый характер, то теперь наряду с горожанами и крестьянами из потребляющих и неурожайных районов, приобретавших хлеб для себя и частично для продажи, на сцену выходят уже оптовые скупщики. Многие из них оперировали на рынке «под крышей» всевозможных кооперативных организаций. Мелким и крупным частным скупщикам удалось приобрести и вывезти из Сибири сотни тысяч пудов хлеба, которые поглотили львиную долю товарных излишков10.
Чтобы ограничить мешочничество, Сибревком 4 июня самовольно ограничил провоз так называемых нормированных грузов двумя пудами на пассажира, а 18 июня запретил свободный въезд во все уезды Алтайской губернии, Омский и Славгородский уезды Омской губернии, Каинский и Новониколаевский уезды Томской губернии, Ачинский, Канский и Минусинский уезды Енисейской губернии. Помимо этого нередкими были случаи полного запрета пассажирского сообщения на отдельных участках железной дороги. На крупных станциях выставлялись заградительные отряды. Подобные меры ослабили волну мешочничества, но полностью остановить этот процесс не смогли. Так, часть относительно крупных скупщиков переориентировалась на гужевой транспорт. В регионе были зарегистрированы обозы из 20-30 подвод, вывозящие хлебопродукты за его пределы11.
31
Дестабилизировала государственный товарообмен и деятельность рабочей кооперации, организовавшей массовый поход за хлебом. Представители многих рабочих кооперативов, игнорируя местные губсоюзы, вели заготовку продовольствия либо самостоятельно, либо через частных лиц и были готовы заплатить любую цену за столь необходимое им продовольствие (нормы выдачи по карточкам в этот период были уменьшены). В результате возникающей между ними конкуренции цены на сельскохозяйственные продукты росли головокружительными темпами.
Следует назвать еще одно обстоятельство, мешавшее товарообменным заготовительным операциям. Крестьяне, имея излишки продовольствия, образовавшиеся в результате утайки от продразверстки, не желали их сдавать кооперации, опасаясь конфискации. А многие комячейки, сельсоветы и волисполкомы продолжали реквизировать у крестьян зерно, которое они могли вывезти. Подобные действия местных властей приобрели столь широкие масштабы, что Сиббю-ро ЦК РКП(б), Сибревком и Сибпродком в середине июля 1921 г. были вынуждены специально обратиться к губкомам компартии, губ-исполкомам и губпродкомам с требованием добиться прекращения их деятельности по вывозу хлеба12.
Таким образом, в первые месяцы нэпа попытки организации товарообмена закончились неудачей. В связи с провалом товарообменных операций СНК в наказе «О проведении в жизнь начал новой экономической политики» от 9 августа разрешил, «где это возможно и выгодно», переходить к денежной форме обмена13. В то же время товарообмен как одна из форм деятельности кооперации и госторговли сохранялся еще достаточно долго.
В конце лета 1921 г. план товарообменных операций по Сибири был несколько снижен. На Сибцентросоюз в порядке комиссионного поручения была возложена заготовка 9 млн пудов хлеба14. Разрешение на проведение денежных операций несколько улучшило ситуацию с обменом хлеба. С 10 сентября по 1 октября товарообмен в Сибири дал 419 тыс. пудов, а с 1 по 20 октября — 527 тыс. пудов. Однако до выполнения кооперацией своих обязательств было еще далеко. К 1 ноября 1921 г. заготовки Сибцентросоюзом хлеба по товарообмену составили 1657 тыс. пудов, или 18,4 % нового плана15.
На результаты заготовок кооперации осенью 1921 г. повлияла изменившаяся под влиянием катастрофического неурожая в Поволжье рыночная конъюнктура. Рост цен на продовольствие в неурожайном регионе распространился и на другие районы страны, включая Сибирь. Цены вольного рынка оставили заготовительные цены кооперации далеко позади. По-прежнему конкурентную борьбу с кооперацией выигрывали, в отличие от нее, не связанные ценовыми
32
